В № 214 "Известий" за прошлый год Марк Захаров опубликовал страстный панегирик православию, который представляется апогеем его предыдущих высказываний на эту тему. Разворачивание религиозной (точнее, православной), пропаганды в нашей стране приняло такой размах, что настало, время высказаться и несогласным.

Все это наступление религии развивается на основе одной простой мысли: атеистический, материалистический большевизм в числе прочих несчастий принес нашей стране расстрелы священников, разрушение храмов и вообще преследование религии. Отсюда делается вывод, что атеист и материалист -враг человечества и подлежит осуждению или, во всяком случае, перевоспитанию. Ясно, что здесь происходит хитроумная подмена: на основании прямой теоремы делается вывод, что верна и обратная. Это, если угодно, большевистский. метод рассуждений, передергивание. Демокрит и Лукреций Кар, Локк и Дидро были атеистами. Материалистами, по существу, были Фрэнсис Бэкон и Гоббс, Декарт и множество других великих умов, но никто из них не призывая к расправе со жрецами и разрушению храмов. Ясно, чем порождается такая подмена, - вполне понятной ненавистью к большевизму.

Я назвал старинные имена, но и про более близкие можно сказать то же самое. Захаров пишет: "Все выдающиеся ученые в конце жизни приходили к религии". Это неправда. В числе примеров Захаров называет Эйнштейна. Когда-то я подробно исследовал его отношение к религии (например, в моей книжке "Две культуры"). Эйнштейн действительно сказал, что на смену религии страха (перед силами природы) и религии морали (установление моральных норм, для чего в качестве высшего авторитета изобретается Бог) приходит его, Эйнштейна, космическое религиозное чувство, однако "не ведающее ни догм, ни Бога, сотворенного по подобию человека". Он определяет его как "почтительное восхищение тем порядком, который царит в небольшой части вселенной, доступной нашему слабому разуму". Когда его друг философ Соловин упрекнул его в употреблении при этом слова "религия", Эйнштейн ответил (1 января 1951 г., то есть за 4 года до смерти): "я не могу найти лучшего слова, чем "религиозная, для обозначения веры в рациональную (курсив мой. - Е. Ф.) природу реальности... Какого черта мне беспокоиться, что попы наживают на этом капитал?"

Я не разбираю здесь "всех выдающихся ученых мира". Действительно, были и глубоко религиозные. Но почему Захаров причислил к ним еще Нильса Бора? Это еще более прямая неправда, чепуха.

И откуда это: "самый заскорузлый атеист понимает, что будь правда на его стороне, в мировом пространстве... была бы единственная... пустота", Я именно такой "заскорузлый атеист", но мир для меня отнюдь не пустота. Десятки лет пытаюсь понять подлинно религиозных, высокодуховных людей. Если у меня возникают с ними достаточно близкие для этого отношения, я спрашиваю их: "Как вы верите?" Спектр ответов необычайно широк. Вот ответ, который мне нравится: "Ну, это же все художественное иносказание". Библия действительно есть свод притч, который благодаря своему художественному воздействию (как всякое искусство) способен укреплять в человеке идеи (эмоции, верования), не допускающие ни логического (или основанного на положительном знании) доказательства, ни опровержения. Многие из этих идей - мудрое обобщение опыта человечества. Но опыт этот исторически меняется, должны соответственно изменяться их истолкования или отвергаться сами идеи. Я очень уважаю искренне верующих, высокодуховных людей, дружил с многими (хотя приходилось и недоумевать, и спорить). Но вот в Дубне на конференции "Наука,  религия и философия" один довольно умный молодой физик, обращаясь к церковникам, сказал: "У вас есть свой храм, позвольте же и нам иметь свой". Он имел в виду, конечно, науку, возвышающую духовный мир, раскрывающую поразительные, чудесные тайны природы. Перед ними блекнут основанные на простейшей фантазии библейские чудеса. Но в создании этого храма участвуют и искусство, способное доказывать недоказуемое", и высокая человеческая мораль, которая, как "писал Эйнштейн, соглашаясь с Эпикуром, "не должна основываться на вере, то есть на суеверии " (письмо Соловину в 1947 г.), но "на сочувствии, образовании и общественных связях. Никакой религиозной основы для этого не требуется". Искусство, способное возвышать душу, влиять на мироощущение и мировоззрение, укрепляет эту мораль. "Высокодуховное" отнюдь не есть синоним "религиозное".

Тяжелое впечатление производит забота Захарова об "истинно российском воинстве", которому-де нужна церковь. Почти в каждой армии христианских стран (да и других) имеются полковые священники, капелланы и т. п. Перед сражением они служат молебен. А в чем суть их проповеди, обращенной к коленопреклоненным солдатам? Если снять пышные слова об Отечестве и т. п., то суть проста: "убий, убий как можно больше врагов, не прощай их, не подставляй другую щеку". Что ж, и это высокая религия? Но еще хуже другое. В стране с множеством религий неизбежно придется в армии ограничиваться одной, господствующей (как у Захарова), тем самым огосударствливая ее. А это уже ведет к клерикальному государству.

В наше время возрождаются имена глубоких, интересных мыслителей, запрещавшиеся в течение 70 лет, - Флоренского, Бердяева, Вл. Соловьева и других. Но почему при этом надо забывать, что российская интеллигенция до революции в массе была атеистична? Вы, Марк Захаров, ставите вторую чеховскую пьесу подряд. Недавно в одном интервью вам был задан вопрос: почему? Вы ответили (цитирую по памяти, может быть, неточно): "потому что его мучили те же проблемы, которые мучают нас теперь". Если так, то возьмите с полки томик Чехова, где помещено его письмо Дягилеву (за год до смерти, 12 июля 1903 г.). Чехов пишет: "Я давно растерял свою веру и только с недоумением поглядываю на всякого интеллигентного верующего". Это сказано очень точно. Вот поколение моих учителей, физиков и математиков, мировоззрение которых определилось до революции, выдающихся ученых, академиков: И. Е. Тамм, М. А. Леонтович, А. А. Андронов, П. С. Новиков и многие другие. Они только разводили руками, встречаясь с религиозностью. Насколько могу судить, такова же позиция и более молодых людей (повторяю, я говорю о массовом сознании, не надо меня опровергать примером Тимофеева-Рессовского или Павлова). Она органична для естествоиспытателя, потому что, как говорил Эйнштейн, "для того, кто всецело убежден в универсальности закона причинности, идея о существе, способном вмешиваться в ход мировых событий, абсолютно невозможна". Не случайно в наши дни интеллигентных религиозных людей особенно много именно среди гуманитариев и людей искусства. Для них художественная реальность вполне равноправна с материальной.

Вообще с течением времени роль церкви в познании мира неуклонно падала. Сначала вся наука была в монастырях. Но и здесь каноник Коперник создал гелиоцентрическую схему Солнечной системы вопреки церковной геоцентрической. Через сто лет Ньютон создал ее полную теорию (он еще считал свой успех торжеством божественного разума). Еще через сто лет Лаплас довел ее до совершенства. Однако когда он преподнес свой труд Наполеону и тот недоуменно сказал: "Но я не вижу здесь места для Бога", - Лаплас ответил: "Я не встретил необходимости в этой гипотезе, Ваше величество". А еще через сто лет Эйнштейн создал теорию уже для вселенной — космологию, тоже вовсе без Бога.. Этот путь характерен для всей науки.

На это иногда отвечают: вот так и был подготовлен тоталитаризм XX века. Но когда вспомнишь крестовые походы, религиозные войны позднего средневековья, инквизицию и Столетнюю войну в христианнейшей Европе, мусульманский фундаментализм современности, становится ясно, что дело не в этом. Большевизм не победил бы без ужасной первой мировой войны, чуждой народу, приучившей к миллионным убийствам, обесценившей "жизнь - копейку". Нацизма не было бы без безработицы, доходившей до 50 процентов, сопровождавшейся всеобщим голодом низов, без страха перед большевизмом, осуществлявшим как раз в это время коллективизацию с вымиранием деревни. Атеизм во всем этом ни при чем...