Наука и жизнь в 1949 году,
или Водородная бомба в мичуринском саду
[Знание - Сила
1994, № 8.]
Разве нельзя размышлять над книгой, вышедшей
некоторое время назад? Тем более, что в момент ее выхода еще и говорить не
научился. За прошедшие с тех пор 45 лет я научился читать, занимался физикой и
ее историей, учился смотреть на прочитанное глазами не мальчика, а ученого
мужа. Настолько ученого, что иногда даже пытаюсь вглядываться в книгу глазами
агента ЦРУ и сотрудника самого первого отдела.
Для историка, занимающегося советским ядерным
проектом, это совсем не лишнее, даже если берешь в руки книгу с бесхитростным
названием "Наука и жизнь", книгу весьма парадного вида, увидевшую
свет в Государственном издательстве культурно-просветительной литературы в 1949
году.
Диалектика
советской науки образца 1949 года
Точнее говоря, отправили книгу в набор 27 июля 1948
года, а подписали в печать 1 августа 1949. Первая дата на четыре дня предваряет
историческую сессию ВАСХНИЛ, вторая - на четыре недели предшествует первому
советскому атомному взрыву. А между этими датами... и между обложками - наука и
жизнь Страны Советов на очередном "великом переломе".
Однако, открыв книгу, понять, что мы - на
историческом переломе, нелегко. Скорее возникнет ощущение уверенной
победоносной поступи науки - прежде всего академической. Этому способствуют
средства наглядной агитации: каждой статье предшествует фотогравюра
какого-нибудь научно-академического пейзажа, а внутри статей - портреты
замечательных людей науки.
Первая статья "Советская наука на службе
Родине" начинается с гравюры "Главный вход АН СССР" и
принадлежит самому президенту АН СССР Сергею Ивановичу Вавилову.
Только нынешними глазами увидев внутри книги пару
фотографий - портрет автора-президента и здание ВАСХНИЛ, - сразу вспоминаешь
другого академика Вавилова - брата президента Большой академии и когдатошнего президента ВАСХНИЛ, замученного в саратовской
тюрьме за пять лет до того, - и, конечно же, предстоящую сессию ВАСХНИЛ, на
которой предстояло замучить дело его жизни.
Хотя сессия свершилась уже после того, как книгу
отправили в набор, ее достижениям посвящены целые две статьи. В первой на фото
народный академик Лысенко демонстрирует свое любимое детище - развесистую, то
есть, извините, ветвистую пшеницу; а кончалась статья юридически точной фразой:
"Это был переворот в науке". Вторая статья с названием "Творцы новой
биологии" и с портретами самих творцов - Мичурина и Лысенко - должна была
показать подготовку указанного переворота и его плоды. Соответствующий
плодово-ягодный мичуринский натюрморт, выполненный в цвете и воспроизведенный
впоследствии неоднократно в книгах о здоровой социалистической пище, вбивал
осиновый кол в генетику и заодно во всех тех, кто пытался ей служить, начиная с
мушек-дрозофил.
Впрочем, сейчас горестная судьба советской биологии
достаточно известна, чтобы бередить ее раны. А вот как получилось, что ее
судьбу не разделила советская физика, в книге "Наука и жизнь",
изданной в августе 1949 года, не узнать. Хотя, по законам вульгарного
материализма, к августу 1949-го уже должен был произойти и переворот в физике,
должны были быть названы "творцы новой физики" и со статьей
"Историческая сессия" должна была соседствовать статья
"Историческое совещание". Но в нашей жизни, как известно, действует
материализм диалектический, который весьма своевольно обращается с
историческими причинами и следствиями.
В декабре 1948-го, когда зачиналось упомянутое
совещание - "Всесоюзное совещание физиков", - все казалось ясным. Свет
решений только что просиявшей на всю страну сессии ВАСХНИЛ давал надежные
ориентиры: надо было лишь подобрать физического Лысенко, какое-нибудь физически
ветвистое растение и, наконец, самое простое - назвать поименно врагов истинной
пролетарской физики.
О том, как обострялась "классово-идеологическая
борьба в физике" сороковых годов, сейчас
уже довольно хорошо известно. Прочитаны многие сотни страниц стенограмм
оргкомитета, которым два с половиной месяца готовилась очередная
"свободная дискуссия". Из архивных материалов следует, что очевидной
одной кандидатуры творца новой физики не было, эту роль готова была взять на
себя группа "неакадемических" физиков из МГУ; она же, естественно,
взяла на себя труд очистить физику академическую от космополитов и идеалистов,
от нецитирующих и уклоняющихся "от честного
спора с неоспоримыми идеями".
Все это хорошо и надежно запечатлелось в архивных
документах. Но только ненадежное устное предание осталось о том, кто и как
сунул коту под хвост многомесячную работу сотни физиков, философов и научных
администраторов. Ведь работа эта проходила на самом высшем научно-административном
уровне! Выше этого уровня в атеистическом государстве был только вождь -
корифей всех наук.
Однако и устное предание в соединении со здравым
смыслом может быть принято во внимание. Поэтому нет особых сомнений, что
нездоровую академическую физику спасла вовлеченность в атомный проект, которым
руководил Берия, отчитывавшийся только перед Сталиным. А физики МГУ в этом
проекте не участвовали, несмотря на большие свои старания, - одного "потреотизма" (по орфографии Салтыкова-Щедрина), как оказалось,
недостаточно для научных достижений.
Так что отменить Всесоюзное совещание физиков после
огромных затрат сил на его подготовку, да еще без каких-либо разъяснений, мог
только Вождь, о чем и сохранилось устное предание.
Особенно ясно это становится, когда в парадном
издании, вышедшем летом 1949 года, видишь великолепные портреты Л. И.
Мандельштама и Н. Д. Папалекси и знаешь, что всего за
пару месяцев до того их, уже покойных, "потреоты"
публично обвиняли не только в космополитизме, но и в шпионаже в пользу
кайзеровской Германии; а Александру Александровичу Андронову пришлось
доказывать, что его учителя - выдающиеся отечественные ученые, хоть фамилии их
и не нравятся "потреотам".
Да и не выходя за пределы рецензируемой книги, легко
понять, какой стала светская-советская жизнь науки к
лету 1949-го. В небольшой статье А. Е. Ферсмана "Атом и время"
рассказывается о геохронологии, начавшей новую жизнь после открытия
радиоактивности, о радиохимической шкале времени, благодаря которой стало
возможно узнать, что "около трех миллиардов лет отделяет нас от того
момента космической истории, когда зародилась Солнечная система и наша Земля в
виде раскаленной массы и газов".
А вот конец этой статьи:
"Химик! Мы перестали верить в вечность твоих
атомов; "все течет, все изменяется", все разрушается и вновь
создается, одно отмирает, другое рождается - так течет история химических
процессов мира. Но даже разрушение атома человек сумел превратить в орудие
познания мира и сделал из него эталон вечного времени.
Такова диалектика природы, раскрытая гениальным
творцом диалектического мировоззрения Фридрихом Энгельсом".
Даже если знаешь, что в статье, кроме
заключительного абзаца, нет ни слова, похожего на "диалектику" и
"Энгельса", что выдающийся натуралист и вдохновенный популяризатор
науки был учеником В. И. Вернадского, такой "заключительный пассаж"
уже не удивляет - грустных примеров хватает. Но знаете ли вы, когда умер автор
этой статьи? За четыре года до ее публикации...
И то, как в 1949 году умели редактировать концы
статей в Издательстве культурно-просветительной литературы, имеет уже прямое
отношение к истории советской водородной бомбы, которая должна же наконец
появиться в нашем облысевшем мичуринском саду.
От ФИАНа
до Арзамаса-16 и обратно
Особенно надежно физико-"космополитов"
(а заодно и всю советскую физику) защитило успешное испытание атомной бомбы 29
августа 1949 года.
Поэтому историк с особенным пристрастием ищет в
книге, подписанной в печать 1 августа, следы будущего события. Для остроты
ощущений можно себя представить сотрудником ЦРУ, пытающимся установить, делает
ли Советский Союз что-нибудь в этом направлении. Как известно, взрыв атомной
бомбы на советском полигоне был чудовищной социальной мощности - взрывная волна
достигла Белого дома и побудила самого главного империалиста - президента
Трумэна - издать директиву о безотлагательной разработке и испытании супербомбы, как называли водородную, или термоядерную,
бомбу.
Так что же мог обнаружить агент ЦРУ в книге
"Наука и жизнь"?
Впрямую атомная энергия обсуждается в одноименной
статье М. Е. Жаботинского. Почему для такой статьи привлекли радиофизика (ему
же принадлежит и "Радиолокация"), догадаться нетрудно. Все ядерные
физики в ФИАНе занимались более серьезным и более секретным делом. Статья начинается
с загадки источника солнечной энергии, и далее излагается последовательность
событий в ядерной физике от супругов Кюри (чьи портреты даны) до взрыва
американской бомбы над Хиросимой. Но главный пафос статьи - мирное
использование атомной энергии. На большой картинке изображена - художественно и
схематически - атомная электростанция, подробно разбираются соответствующие
физические процессы. Так что читателю становится совершенно ясно: "Советские ученые находятся в первых
рядах борцов за использование этой великой силы на благо человечества" в
отличие от американцев, "не ставивших себе цели мирного использования
ядерной энергии урана, спешивших получить возможно больше плутония для атомных
бомб".
А по поводу советской бомбы лишь повторены - в который
уже раз! - слова товарища Молотова из его доклада 1947 года "Тридцатилетие
Великой Октябрьской революции": "Известно, что в экспансионистских кругах США распространилась новая
своеобразная религия: при неверии в свои внутренние силы - вера в секрет атомной
бомбы, хотя этого секрета давно уже не существует". Если
считать, что два года - это давно, товарищ Молотов говорил чистую правду:
американский секрет атомной бомбы в виде очень подробного описания лежал в
сейфе у Берии. Однако, чтобы воплотить этот секрет в металл, понадобилось еще
два года интенсивнейшей работы, прежде всего на
объекте, названном впоследствии Арзамас-16. За то же время была разработана и
собственная конструкция, оказавшаяся в несколько раз эффективнее. Но с полной
исторической достоверностью об этом можно будет говорить еще не скоро - когда
атомные секреты перестанут интересовать политических вождей, которым не хватает
военной мощи.
А в 1949 году о состоянии дел с советской атомной
бомбой мог бы рассказать другой автор сборника - Д. А. Франк-Каменецкий,
который тогда вовсю трудился над советским атомным проектом. Но он рассказал о
совсем другом - о том, какие интересные перспективы открывает перед биологией
метод меченых атомов. И для большей убедительности перед его статьей помещено фото
"Первая Городская клиническая больница имени Н. И. Пирогова" (а вовсе
не колокольня Саровского монастыря, находившаяся в
центре Арзамаса-16!). Кстати говоря, перед статьей об атомной энергии помещено
фото "Главное здание Азербайджанской Академии наук". Надо полагать -
главный центр ядерных исследований.
Ну и наконец последняя статья, имеющая касательство
к взрывоопасной физике. Впрочем, касательство самое отдаленное - статья
"Элементарные частицы", которую написал И. Е. Тамм, это самая что ни
на есть чистая наука. И агент ЦРУ, скорей всего, лишь пролистал бы ee. Ну в самом деле, очень может быть, что "задача
теории - объяснить, почему существуют различные сорта элементарных частиц и
почему число и свойства этих частиц таковы". Но раз "невозможно
сказать, сколько времени потребуется для ее разрешения", то это уже не по
части военной мощи потенциального противника.
Допустим даже, что цеэрушник
проявил бы повышенную бдительность и проконсультировался бы с американскими
физиками по поводу тех "поразительных успехов, достигнутых за последнее
время", которые "позволяют надеяться на дальнейший быстрый прогресс
науки". Что бы они сказали? Скорей всего, пожали бы плечами.
Потому что И. Е. Тамм "замечательным открытием
наших советских ученых, лауреатов Сталинской премии братьев А. И. Алиханова и
А. И. Алиханьяна" называет то, что "в
1946-47 годах они обнаружили в составе космических лучей... целое
"семейство" новых частиц, названных ими варитронами,.. массы...
приблизительно 150, 200, 250, 350, 650, 900 и т. д. до примерно 20 тысяч масс
электрона. Весьма вероятно, что дальнейшие исследования позволят обнаружить
варитроны и большей массы". "Открытие братьев Алихановых, - пишет И.
Е. Тамм, - имеет первостепенное значение для всей современной физики", и
природа ядерных сил "может быть, по-видимому, разгадана только путем
изучения свойств варитронов".
Красивое название "варитроны" сейчас
известно только историкам и физикам-ветеранам. Грандиозное экспериментальное
открытие просуществовало совсем недолго, и конец его - совсем не торжественное
закрытие - одна из страниц истории советской науки, которую до недавнего
времени предпочитали не открывать. Хотя ошибки и заблуждения - не такая уж
редкая и даже неизбежная вещь в развитии науки. Заблуждения были и у Эйнштейна,
и у Бора.
В истории варитронов особенно для нас любопытно, что
ее главными "закрывателями" были
физики-космики ФИАНа, обнаружившие, что в методике братьев Алихановых было
меньше тщательности, чем желания сделать открытие. Почему же главный теоретик
ФИАНа Игорь Евгеньевич Тамм так легко поверил в новое экспериментальное
открытие? Потому, что теория ядерных сил, пионером которой он стал в 1934 году,
к концу сороковых оказалась в тупике. Гипотезы, в многотрудных проверках
которых Тамму помогал его аспирант А. Д. Сахаров, не привели к успеху.
Страстный исследовательский темперамент И. Е. Тамма и его принадлежность к
поколению, на глазах и руками которого вершилась квантово-релятивистская
революция первого тридцатилетия века, требовали нового революционного прорыва, если
не теоретического, то экспериментального. И сейчас ясно, что если бы братья
Алихановы тщательнее и осторожнее подошли к своим измерениям, то вместо
бесчисленных варитронов они могли бы открыть действительно новые ядерные
частицы - пи- и К-мезоны.
Так что у теоретика Тамма было правильное
предчувствие. А то, что он это предчувствие слишком поспешно материализовал,
этот его исследовательский научный оптимизм, можно сказать, даже мечтательность
- все это имеет отношение... к изобретению советской водородной бомбы.
Наш, штатный уже в этой статье, цеэрушник
мог бы заподозрить неладное, если бы в его распоряжении были научно-популярные
советские журналы и если бы он внимательно прочитал в них статьи Тамма. Он бы
обнаружил, что статья 1949 года фактически воспроизводит статью 1944 с
единственным важным прибавлением варитронов и - внимание!- с вычитанием
нескольких заключительных слов (Ферсману добавили, у Тамма убавили). Что же это
за слова? Совершенно естественные и весьма общие - о том, что "успехи в
разрешении принципиальных вопросов, несомненно, облегчат и решение задачи о
практическом использовании огромных запасов внутриатомной энергии". С чего
бы это? Неужели перспективы использования этой энергии стали туманнее? Но ведь
сам член-корреспондент И. Е. Тамм, да еще в газете "Правда", в 1946
году поместил большую - на полполосы - статью с названием "Внутриатомная
энергия"?! А может быть, наоборот, эти перспективы стали яснее?
Браво, ЦРУ!
Начиная с лета 1948 года, в Физическом институте
Академии наук под руководством Тамма совершенно секретно работала небольшая
группа. Создана она была для подсобных расчетов по заданиям Я. Б. Зельдовича,
который, решив теоретические проблемы, атомной бомбы, пытался одолеть
водородную супербомбу. Но уже через несколько месяцев
в группе Тамма, у его учеников А. Д. Сахарова и B. Л. Гинзбурга, родились две
совершенно новые идеи, далекие от русла исследований группы Зельдовича и от
того развед-термоядерного ручейка, который притек в
СССР вместе с бурным потоком атомных секретов. Эти две идеи родились в
академическом сердце советской фундаментальной физики и под руководством
чистого теоретика, наделенного оптимистически мечтательным темпераментом. Можно
думать, что именно это определило успех и привело к идеям, ставшим ключевыми в
создании водородной бомбы. Термоядерное "изделие", придуманное в
ФИАНе осенью 1948 года, не имело аналога в американской программе, и уже
поэтому говорить о заимствовании у американцев не приходится. Вот название
позаимствовали, но... из отечественной и скудной тогда хлебобулочной сферы.
Рецепт, придуманный А. Д. Сахаровым, в ФИАНе назвали "слойкой". А
начинку для этой слойки, придуманную В. Л. Гинзбургом, назвали
"Лидочкой" в честь лития и дейтерия. Уже в декабре 1948 года, как раз
когда было принято решение о проведении упоминавшегося всесоюзного совещания по
наведению порядка в физике, фиановское предложение
было направлено наверх и очень скоро принято в качестве государственного. Может
быть, это и стало той последней каплей, которая наполнила чашу сомнений Берии -
вмешаться ли не в свое дело, у кормила которого стояли другие, в намеченную
идеологическую чистку физики.
Ведь одной из несомненных жертв этого совещания
должен был стать тридцатидвухлетний доктор наук В. Л. Гинзбург. И здесь опять
мичуринская биология сплелась с "потреотической"
физикой.
В подготовке лысенковской
сессии 1948 года важная веха - статья "Против низкопоклонства!",
опубликованная в "Литературной газете" в 1947 году за подписью
ректора Тимирязевской академии. Главный герой статьи
- профессор той же академии А. Р. Жебрак, который в порыве низкопоклонства и
раболепия перед зарубежной наукой позволил себе в американском журнале
"Наука" ("Science" то бишь)
написать: "Работая в области биологической науки, мы вместе с
американскими учеными строим общую мировую биологическую науку" "С кем это вместе, -
возмутился автор, - строит
Жебрак одну биологию мирового масштаба? Уж не с теми ли фашиствующими
"учеными"-генетиками?" и т. д.
Есть в этой статье, однако, и герой-физик, и еще
неизвестно, какой герой главнее - хотя физику уделено несколько меньше места,
зато бичуется целых три его публикации, "дискредитирующие нашу советскую науку",
поскольку в них "беззастенчиво
укрывается и замалчивается авторство выдающихся научных открытий и работ,
осуществленных профессорами Тимирязевской
сельскохозяйственной академии":
"…В
изданной в 1947 году массовым тиражом брошюре проф. Гинзбурга "Об атомном
ядре" полностью бойкотируются фамилии Иваненко и Гапона… Мезонная теория ядерных сил разработана Иваненко и Соколовым
в 1940-1941 годах. …Однако в недавней обзорной статье доктора Гинзбурга
"Теория мезотрона и ядерные силы" беззастенчиво замалчивается и это
достижение советской физики.
...И
совершенно нелепым пресмыканием перед американской
наукой является последняя статья доктора Гинзбурга… Доктор Гинзбург,.. говоря
об интересующем нас излучении, замалчивает авторство Иваненко... Дальше этого
позорного стремления замалчивать открытия советской науки, затирать советских
авторов некуда идти".
Прервем здесь статью, чтобы воскликнуть. "До
чего же внимательно изучали физическую литературу в сельскохозяйственной
академии!" А теперь финал статьи:
"Почетный
шеф нашей академии гениальный К. А. Тимирязев писал в 1919 году. „Все силы
мрака ополчились против двух сил, которым принадлежит будущее в области мысли -
против науки, в жизни - против социализма"… Патриотический долг всей армии
советских ученых - высоко поднимать свою национальную гордость, неустанно
завоевывать все новые и новые области знания и науки, быть достойными того
внимания и заботы, которые проявляют о них советский народ, партия,
правительство, величайший корифей науки И. В. Сталин".
Вот такой подарок получил в свой тридцать первый
день рождения - не первое совпадение в науке и жизни - Виталий Лазаревич Гинзбург.
Поэтому у него есть основание считать, что Бомба избавила его от многих
серьезных неприятностей, выражаясь очень мягко.
При этом он - в полном соответствии со шкалой
ценностей своего учителя И. Е. Тамма и своего младшего "соученика" А.
Д. Сахарова - вовсе не склонен преувеличивать значение своего бомбового
изобретения: "В каком-то смысле "Лидочка" - это важная вещь.
Но по существу это мелочь. Как и "слойка" - мелочь, техническая идея.
Это не есть настоящая наука".
Однако, если посмотреть на взаимоотношение науки и
жизни с высоты нашего времени, видно, что только благодаря водородной бомбе
Советский Союз стал сверхдержавой, определявшей глобальную мировую политику
ядерного века. А значит - все-таки не мелочь две технические идеи, рожденные в
недрах настоящей науки в ФИАНе накануне так и не состоявшегося Всесоюзного
совещания физиков...
Какой же моралью завершить размышления над книгой,
изданной 45 лет назад? Может быть, тем, что в ней самое интересное написано
между строк?